– Тогда почему просто не проинформировать остальные Дома? – вдруг довольно агрессивно встрял Хэнк. – Они же его в порошок сотрут.
– Передавать, шеф? – уточнил Умник.
Я кивнул. А блондинчику многообещающе показал кулак. Тот с сокрушённым видом развёл руками, признавая, что да, засранец, и постарается исправиться, хотя в душе продолжал злостно ухмыляться. На грани нервного срыва. На парня явно накатывала истерика, его психика начала сдавать под давлением ополчившейся против него действительности. Надо будет распорядиться дать ему успокоительное… По экрану побежал ожидаемый текст:
«Это всего лишь неподтверждённые подозрения. Если я ошибаюсь, то Дом, который я представляю, потеряет лицо и ему будет отказано в праве принимать участие в Фестивале Власти. Прецеденты уже были – Дом Уришадов на протяжении четырёх радуг был лишён этого права и не оправился от этого позора до сих пор, хотя был прощён. За четыре радуги он растерял все своё политическое влияние среди населения планеты и был попросту забыт. Вы должны все сделать сами. В конце концов, вы профессионалы и вы должны найти способ выбраться. Восстановите информацию, мне нужны чёткие доказательства замыслов лорда Джафаса. После этого я смогу обеспечить вашу безопасность, так как на вашу защиту встанут и другие Дома…»
– Вот теперь мне все ясно, эта женщина заварила кашу, которую не может расхлебать самостоятельно, – проворчал Алагар.
– Почему ты решил, что заказчик – женщина? – удивился Хэнк.
– А кто ещё может верить так наивно в возможности наёмников, пусть и наёмников высокого класса? – снисходительно пояснил призонер. – Оставить вас без всякой помощи со стороны и заставить действовать, целиком полагаясь на собственные силы… вы же не герои из комиксов, черт её задери.
Гм, а наш сизровец действительно умный человек, у меня возникли те же мысли и ощущения, что и у него.
– Женщина… женщина из Дома Никсардов… – задумавшись, обронил я вслух. Спохватившись, прикусил язык. Раньше за мной такого не водилось – разговаривать с самим собой. Но раньше за мной много чего не водилось. Наверное, действительно старею. И на сей раз эта мысль меня несколько напугала.
– Я не говорил, что она из этого Дома, – покачал головой Алагар. – То, что она упоминала о нем, ещё ни о чем…
Ладно, подумал я, раз уж начал излагать мысли вслух… да и не столь уж это важно, чтобы отмалчиваться.
– Заставка с изображением Небесного Храма – весьма характерный символ, имеющий ценность только для Дома Никсардов. Но и это бы ничего не значило, если бы не напоминание про старый долг. Прошло уже больше ста лет, всем остальным Домам наплевать на ту давнюю историю…
Я озадаченно умолк, сообразив, что теперь эту галтову историю придётся рассказывать…
– Подробности не обязательны, – выручил Алагар, правильно поняв мою заминку. – Мне известно, о чем идёт речь. И твою мысль я понял. Действительно, эта сайя избегает решительных действий, а Дом Никсардов всегда был слаб, и его слово мало что значило для остальных. Этот Дом действительно рискует потерять все остатки политического влияния, которыми обладает сейчас. Обвинить Дом Велсайтов в покушении на древние устои общества Новы-2 – это серьёзно… Погоди-ка… Ты хочешь сказать, что эта женщина не кто иная, как Алекса Никсард? – запоздало осенило призонера. – Боевая старушенция… Сколько там ей сейчас? Сто тридцать с гаком?
В истории планеты Алагар оказался подкован лучше, чем иной коренной житель, но здесь, скорее всего, сказывались прочно засевшие в подкорке навыки предыдущей профессии. Тем более что по роду его нынешней деятельности он и обязан владеть массой разных сведений о Нове-2. Это его работа. Или это закономерность? Чужая история манит всегда больше, чем история собственного мира, где вырос среди ежедневной рутины и не видишь ничего особенного.
– Ну, совсем отлично, – криво усмехнулся Хэнк, нервно повышая голос, – выходит, если вы правы, то мой заказчик – один из самых слабых Домов Новы, а его враг – один из самых могущественных. Вот и получается, что я в глубокой заднице в любом случае!
Он вылил остатки пива из сифона, но пить не стал, уставившись в бокал с совершенно убитым видом. Словно «бранзельское» вдруг превратилось в чистый яд, и он прикидывал, не покончить ли со всеми мучениями разом.
– Умник, капни ему в бокал успокоительного.
– Не надо мне никакого дерьма… – взвился было блондинчик, но я его холодно оборвал:
– Тебя никто не спрашивает.
– Так что ты ответишь? – поинтересовался призонер.
– Нужно подумать.
– Подумать? – презрительно переспросил Хэнк. – Это глупо – рисковать шкурой из-за каких-то там предрассудков столетней давности…
– Не нарывайся, парень, это не твоё дело.
– Ну да, конечно, какие проблемы, извини, – язвительности в его тоне прибавилось. – Пора бы уже мне привыкнуть, что моё мнение здесь никого не интересует. В конце концов, что с того, что это дело касается и моей жизни, и своей жизнью я намерен распорядиться сам?
И впрямь, нехорошо получилось. Я на секунду замер, размышляя. Из всех нас у Хэнка меньше всего шансов уцелеть в этой заварушке.
– В таком случае, флаг тебе в руки, парень, – решил я. – Отвечай заказчику сам. Так, как считаешь нужным.
– И отвечу. И отвечу, зло меня задери! Умник?
– Да, Хэнк?
– Передавай.
– Готов.
В волнении Хэнк начал ходить взад-вперёд возле стойки бара, заложив руки за спину. Злость и отчаяние пожирали его изнутри, мешая связно мыслить. И все же он смог взять себя в руки и заговорил резко и решительно, словно чеканя фразы: